Виноваты здесь как раз те самые официальные лица, которые демонстрируют якобы большое внимание к проблемам онкобольных.

На самом деле негласно объявлен режим всеобщей экономии. Хочу обратить внимание, что в прессу попали данные о нехватке онколекарств в Москве – самом богатом регионе Российской Федерации. Но совершенно аналогичные ситуации, и даже в гораздо худшем варианте, существуют практически во всех субъектах РФ. То есть по сути дела идет ползучий процесс сжимания затрат на дорогостоящие лекарства, к числу которых относятся и онкологические лекарства.

Одним словом, мы сталкиваемся здесь с проблемой недофинансирования здравоохранения и нерационального использования тех ресурсов, которые на него выделяются. Поэтому я считаю, что прежде всего нужно навести порядок в нашем здравоохранении, где происходят колоссальные неэффективные траты. В системе здравоохранения сегодня нет разумного распределения тех ресурсов, которые предусмотрены на покупку дорогостоящего оборудования, на его использование. Это связано с тем, что мы сделали акцент на высокотехнологичной медицинской помощи (а она сама по себе является дорогой) вместо развития превентивной медицины. Но именно превентивная медицина лежит в основе более дешевого и более эффективного здравоохранения.

Да и финансирование через Фонд обязательного медицинского страхования, где идет достаточно большое отвлечение средств на содержание аппарата, тоже является мощным источником распространения у нас затратной медицины.

Я не буду здесь оригинальным и скажу то, что уже не раз говорил. У нас по отношению к человеку проявляется слишком много прагматизма. А по отношению к человеку больному, особенно неизлечимо больному, этот прагматизм зашкаливает.

Понятно, что Минздрав в данной ситуации - всего лишь получатель средств, которые выделяются на цели медицины. А вот те ведомства, которые отвечают за насыщение Минздрава финансами, и прежде всего Минфин, - они не задумываются о цене человеческой жизни и страданиях людей. Видимо, к проблеме там относятся по принципу: онкобольной же все равно умрет – куда он денется? Поэтому никто особо не стремится вкладывать в таких больных деньги, чтобы облегчить их физические страдания, а также моральные страдания их родных и близких. Раз нельзя определить, сколько стоят все эти страдания, то Минфин решает идти по очень простому пути. Он рассуждает так: коль вложение денег в этих людей нерентабельно, не приносит никакой прибыли, то зачем это делать в кризисный период? С моей точки зрения, это очень циничная позиция. Но, к сожалению, все то, что происходит сегодня с лекарственным обеспечением онкобольных, примерно так и выглядит.

На основании чего можно решать эту проблему? Прежде всего на основании нашей Конституции. Там записано, что Россия является социальным государством, где проблемы человека находятся на первом месте для самого государства. И в той же Конституции гарантируется предоставление гражданам бесплатной медицинской помощи.

Поэтому давайте смотреть в корень. Самое главное для онкобольного – облегчение его физических страданий. А это может обеспечить только государство. Больному нужно принимать те препараты, приобретение и употребление которых регламентировано именно государством. А коль оно жестко регламентировало, какие лекарства нужны онкобольным, соответственно оно же должно и обеспечить онкобольных этими препаратами. И кризис тут вообще не при чем.

И повторю, важно понимать, что вместе с онкобольным огромные страдания испытывает и вся его семья. Больной страдает физически, а его родные страдают морально. К сожалению, наши финансовые институты не видят сегодня целесообразности вложения денег в то, чтобы облегчить и те, и другие страдания.

В этой проблеме виноваты чиновники от здравоохранения. На сегодняшний день все государственные средства для больных этой категории заложены у нас в бюджете. Мы ни на копейку не снижали тот уровень требований, который был заложен по лекарственному обеспечению, возложенному на государство. А онкобольные относятся к той категории, которые обеспечиваются лекарствами за счет государства. Естественно, есть утвержденный перечень этих лекарственных препаратов, которые в обязательном порядке должны быть в лечебных учреждениях.

Что делать, когда отдельных препаратов не хватает, и когда возникают такие вопиющие ситуации, при которых людям приходится ждать лекарств по два месяца? Существует форма приобретения лекарств за свой счет с последующей компенсацией затраченных средств. И городские организации здравоохранения обязаны этим заниматься. Если это не выполняется, то мой совет членам семей, где есть такого рода проблемы, – обратиться в соответствующие подразделения Росздравнадзора. Эта структура осуществляет надзор за лечебными учреждениями и в том числе следит за проблематикой выдачи лекарств, предназначенных для онкобольных. Если и это не помогает, тогда надо прямиком составлять заявление в прокуратуру. Пусть также обращаются к нам, членам Совета Федерации, к депутатам Госдумы, к своим депутатам на местах.

Я еще могу понять, когда люди отказываются брать дженерики вместо оригинальных лекарственных препаратов. Это, что называется, дело врачебного вкуса, дело вкуса самих больных. А вот что касается отсутствия самих препаратов, то этого, простите, я не понимаю – тем более по городу Москве.

Считаю, что проблемы, возникающие в области лекарственного обеспечения онкобольных, – абсолютно управленческого характера. Речь идет не об отсутствии лекарств, а об отсутствии скорости в управлении организационными процессами. И виновата в этом наша внутренняя бюрократия, которая давно нас всех мучает, и не только в здравоохранении.

Я могу сказать однозначно: в существовании этой проблемы виновато правительство. Недофинансирование лекарственного обеспечения онкобольных составляет у нас примерно 50%. Естественно, при такой ситуации будет и дефицит, и отложенные лекарства. Видимо, кто-то из Минздрава просто вешает правительству лапшу на уши.

Поэтому первое, что необходимо, – это больше финансировать лечение онкологических заболеваний. Причем намного больше. Лечение это дорогое, во многом требующее приобретения импортных препаратов, которые закупаются за валюту. И если курс рубля обвалился в два с лишним раза, то очевидно, что без увеличения финансирования достаточного количества импортных лекарств уже не купишь.

Считаю, что в отношении некоторых онкобольных сегодня происходит умышленное затягивание с обеспечением их препаратами, по людоедскому принципу: нет человека – нет проблемы.

Что же касается суицидов среди страдающих онкозаболеваниями, то практически все они происходят по одной причине: из-за недостатка обезболивающих и психотропных препаратов. Когда люди находились уже в конечной, т.н. терминальной стадии заболевания, когда спасти их было уже нельзя, но необходимо было помочь путем обезболивающих средств, им эти лекарства не давали. Некоторые субъекты федерации такие лекарства даже не заказывали! Я не перестаю удивляться подобной бесчеловечности.

Мы, парламентарии, приняли недавно закон о психотропных и наркологических веществах, который облегчает их выписку, продлевает их применение. Но беда в том, что те же аптечные сети не любят связываться с наркотическими веществами, поскольку их реализация предусматривает другие нормы охраны, установку металлических дверей, специальных замков и т.д.

Для решения проблемы в конечном итоге нужно, чтобы общество наше стало более гуманным. Но капиталистическое общество гуманным не бывает по определению. Его высшая цель – не гуманизм, а достижение наибольшей прибыли.

Выполнение обязанности государства по бесплатному медицинскому обеспечению граждан является одним из главных требований "Справедливой России" к правительству, сформулированных в рамках акции "Делай или уходи!" Эта обязанность отражена и в 41-й статье Конституции, которую никто не отменял.

Вопросы оказания помощи онкобольным должны решаться у нас в соответствии с приказом Минздравсоцразвития под номером 110. Он обязывает бесплатно обеспечивать всех онкобольных всеми необходимыми лекарственными средствами. Но проблема состоит в том, что сейчас, в кризисный период, денег на закупку этих препаратов не хватает. А для онкобольных ждать, когда появятся средства на нужные им лекарства, – это в прямом смысле смерти подобно. Большинству из них жизненно необходимы препараты, которые замедляют рост опухолей и размножение раковых клеток. И вот этих-то препаратов сегодня и не хватает.

На мой взгляд, данная проблема связана именно с нынешним кризисом. В период всех кризисных явлений, когда-либо сопровождавших нашу страну, всегда усугублялась проблема с лекарствами. Я, например, хорошо помню кризис 1998 года, когда у нас была огромная нехватка инсулина.

А сегодня я не исключаю, что если где-то вдруг произойдет усиление антироссийских санкций, это может коснуться и поставок каких-нибудь лекарственных препаратов. Сейчас мы находимся практически в полной зависимости от импортных лекарств. Поэтому нам крайне необходимо начать развивать импортозамещение в лекарственной сфере, строить свои собственные фармацевтические предприятия "под ключ". Это должно стать одним из главных приоритетов экономической политики государства. Считаю, что для нас это сейчас гораздо важнее, чем строительство тех же автомобильных заводов. Ведь цена вопроса – человеческая жизнь.

Минздраву же нужно предпринимать для решения проблем онкобольных все меры, какие только возможны, включая развитие системы хосписов для неизлечимо больных. Нужно изыскивать резервы для закупки недостающих лекарственных препаратов, чтобы кризис не усугублял еще больше страдания людей.

Хочу сразу отметить, что процессы, связанные с лекарственным обеспечением онкобольных, – они все-таки инерционные. Это не значит, что мы открыли склад, достали лекарства и передали больным. Здесь все связано с договорами, тендерами, задачами покупки наиболее доступных лекарственных средств. Поэтому неизбежны отдельные моменты, когда может наблюдаться нехватка тех или иных препаратов.

Второе. У нас хромает технология прогнозов в отношении точного количества больных. Если мы заранее, в 2015 году, не просчитываем эти цифры на 2016 год или просчитываем с какими-то погрешностями, то, конечно, могут возникать перебои с лекарствами – это однозначно.

Но самое главное – это экономический вопрос. Минздрав и местные власти выделяют огромные средства на приобретение препаратов для лечения онкозаболеваний. Но вы сами видите, что происходит в последнее время с долларом и евро. Это не может не сказываться на росте цен на лекарства. Если доллар придет в тот вид, в каком он был год назад, количество закупаемых препаратов, естественно, резко увеличится.

Другой момент. Наши доктора должны еще раз посмотреть на методы лечения. Не исключено, что где-то есть возможность применить те из них, которые способны заменить лекарственную терапию.

Уверен, что в ближайшее время руководители нашего здравоохранения все оставшиеся острые вопросы в этой области закроют. Да, кое-где на местах эти вопросы появляются, но потихоньку их все-таки решают. Главная же задача, на мой взгляд, заключается вот в чем.

Нам необходимо заниматься импортозамещением, искать собственные разработки противоопухолевх препаратов. Отечественные препараты могут стать дешевле импортных в десятки раз, не уступая им по качеству. Много лет мы об этом говорим, в том числе и главный онколог России. Но опять же, решение проблемы наталкивается на фактор инерционности: кто-то видит пути ее решения, а кто-то не замечает. Между тем, онкобольные наряду с теми, кто страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями, – это та категория больных, которая нуждается в длительном и беспрерывном применении лекарств. Поэтому давайте будем поднимать собственное, российское производство соответствующих препаратов. За границей нам никто никаких скидок на закупаемые лекарства делать не будет.