По поручению Владимира Вольфовича, естественно, сейчас ведется изучение этого вопроса. Будем смотреть, какие новые формы организации деятельности этой системы смогут предложить законодатели и структуры исполнительной власти.

Безусловно, на сегодняшний день проблемы в органах опеки существуют, и замалчивать их нельзя. Если их замалчивать, это будет сказываться прежде всего на качестве жизни детей, в том числе детей, которые уходят под опеку, усыновляются. И надо не забывать, что органы опеки занимаются и проблемами взрослого населения, ну например, пожилых людей, которые попадают под опеку к своим родственникам, близким, или в социальные учреждения.

Проблемы в работе органов опеки связаны в том числе с тем, что во-первых, там небольшое финансирование, а во-вторых, мало кадров. У органов опеки очень небольшое штатное расписание, да и зарплаты там достаточно низкие, поэтому люди не особо идут на имеющиеся там вакансии. Соответственно, когда мы ставим вопрос о работе наших социальных служб, и в частности, органов опеки, то необходимо вести речь о том, что эта работа должна достойно оплачиваться, должен контролироваться функционал этой работы, чтобы он выполнялся в полном объеме, ну и качество кадров. Надо понимать, что на низкую зарплату высококвалифицированные кадры работать не пойдут. И это очень большая проблема, которую необходимо наконец решать.

При этом хочу подчеркнуть, что я выступаю против ювенальной юстиции. Не в плане судебных разбирательств, когда есть отдельные судебные площадки для несовершеннолетних, а в плане в том числе установления опекунства. Нельзя допускать, чтобы дети изымались из семей, особенно родных, и передавались на воспитание, под опеку, под социальный патронат совершенно другим семьям, если на то нет веских причин. А такое сплошь и рядом происходит сегодня в той же Европе. Взять хотя бы совсем недавний резонансный случай, когда отец троих детей вынужден был выкрасть их из приемной шведской семьи и привезти в Россию. Почему так произошло? Потому что несмотря на то, что никаких проблем у отца не было, его детей отдали в семью с совершенно другими религиозными традициями, совершенно другим языком. Мало того, там еще и каждые два года таким детям меняют семьи, а родные родители уже ничего не могут сделать!

Мы ни в коем случае не должны допускать у себя ничего подобного, и должны понимать, что у нас ментальность абсолютно другая. В отличие от Европы, у нас очень крепкие семейные узы, семьи живут поколениями друг с другом. Зачастую в одном доме, даже не имея проблем с жильем, могут жить сразу два-три поколения одной семьи. Но даже если в семьях люди живут отдельно друг от друга, они постоянно взаимодействуют, помогают своим родным, бабушки и дедушки принимают непосредственное участие в воспитании своих внуков, и т.д. У нас крепчайшие семейные узы, и разрывать их под какими-то надуманными предлогами недопустимо.
Поэтому Владимир Вольфович поставил очень правильную задачу, и в самое ближайшее время нужно будет определиться, что конкретно мы можем предложить и усовершенствовать в работе органов опеки. При этом очень важно опираться именно на наши собственные традиции и устои.

Все зависит от того, что конкретно может быть предложено взамен. Сегодня ни один российский государственный институт нельзя назвать эффективным. Больше того, мы видим, что эффективность еще и последовательно снижается, в том числе и у органов опеки. Но я далеко не убежден, что нужно именно ликвидировать органы опеки и создавать нечто другое, потому что другое, возможно, будет работать нисколько не лучше.

Скорее мы должны здесь говорить об устройстве некоего общественного контроля за органами опеки, ну и, наверное, о донастройке законодательства, регулирующего те вопросы, которыми они занимаются. Мы знаем, что эти вопросы являются предметом постоянных споров, и ведутся они, как правило, вокруг двух крайних явлений, ни одно из которых нельзя приветствовать. Одно заключается в подчас избыточном вмешательстве государства в семью и в уродливом применении института ювенальной юстиции. Ну например, когда-то давно я сталкивался с ситуацией, когда органы опеки пытались отнять ребенка у одной из моих одноклассниц просто потому, что у нее были низкие доходы. Ну или, например, детей пытаются изъять из семьи, когда не вполне удовлетворительными представляются ее жилищные условия. Энное количество вот таких случаев в стране по-прежнему имеет место. Но есть и другое явление, охранительное, когда люди, путающие свое собственное мракобесие с христианством, начинают по сути дела в рамках домостроя поощрять семейное насилие и исключают всякое обсуждение связанных с ним проблем. И результаты оказываются очень печальными, даже трагическими. Скажем, в 2015 году, - более поздняя статистика мне неизвестна, - от рук своих собственных мужей погибли 300 женщин. А ведь есть же еще и просто систематические избиения, и таких ситуаций у нас, к сожалению, немало.

Так что, здесь требуется не столько ломать систему, которая работает у нас сегодня не очень эффективно, сколько ее донастроить и взять под реальный общественный контроль. Безусловно, нужно следить за кадровым составом органов опеки. Там должны работать люди сдержанные, обладающие при этом чувством сопереживания и способностью глубоко анализировать самые различные ситуации. Допустим, бывают родители-алкоголики, избивающие ребенка, бывают другие случаи насилия над детьми. Понятно, что когда все это всплывает, это становится предметом работы следствия, прокуратуры. Но задача органов опеки, в том числе профессиональных психологов, заключается в том, чтобы такие ситуации не допускать, или хотя бы своевременно выявлять, если уж что-то подобное имеется. А с другой стороны, они не должны перегибать палку, потому что где-то могут просто вспыхивать рядовые ссоры, конфликты, которые их участники способны сами мирно урегулировать. Одним словом, речь идет об очень тонкой материи, работа с которой требует серьезной психологической подготовки.