Когда началась война, жительнице блокадного Ленинграда Елизавете Перепеченко было чуть больше шести лет. Отца, Дмитрия Павловича, репрессировали, когда ей было восемь месяцев, а мать, Ирину Ивановну, — когда дочери было шесть лет. Бабушка умерла в первый год блокады. Так, в семь лет, Елизавета осталась совсем одна.
«Первыми умирали те, кто считал, что силы кончились. Один за другим, как свечки, гасли люди, думающие, что смысла двигаться дальше нет. Большей частью выживали те, кто двигался, кто помогал, кто был рядом с отчаявшимися, кто делился последней крошкой хлеба», — рассказывает Елизавета Перепеченко.
Она признается, что выжила благодаря чужим людям — год пробыла в детском саду, а когда пришла пора идти в школу, ее перевели в детский дом.
«Помню, как я заболела, была высоченная температура. Если бы завхоз тетя Дуся не отнесла, сама изнемогая от слабости, меня в больницу, я бы умерла. Врачи сказали, что у меня тяжелая пневмония с осложнениями на фоне дистрофии, лечили три месяца. Несмотря на смерть, караулившую жителей на каждом углу, сердца людей продолжали быть добрыми. Я помню куклу, которую подарила мне медсестра, помню мандарины, которые раздавали однажды детям, помню этот невкусный, но нужный для жизни суп — хряпу. Он был темно-зеленого цвета и дурно пах», — вспоминает блокадница.
В июле 1941 года в Ленинграде ввели продуктовые карточки. А в августе, как рассказывает Елизавета Дмитриевна, немцы перерезали железнодорожную связь со страной. После этого подвоз продовольствия, топлива и боеприпасов в город по суше стал невозможен. Водных перевозок по Ладожскому озеру было недостаточно, чтобы обеспечить продовольствием ленинградцев. Препятствовали частые штормы и налеты немецкой авиации. Вслед за истощением городских запасов муки следовало понижение хлебных норм.
«Совершить ошибку при выдаче продавщица просто не имела права — за ней наблюдали десятки измученных глаз тех, кто зачастую занимал очередь еще с ночи. Отрезать 125 граммов сложно, поэтому к основному кусочку хлеба всегда шел довесочек, его чаще всего съедали сразу. Кусочек я аккуратно просушивала на буржуйке, чтобы легче было разрезать на две части вдоль, половину съедала, вторую — старалась оставить на потом», — продолжает Елизавета Перепеченко.
Она дополняет, что хлеб в Ленинграде в ту пору только наполовину состоял из муки, другие 50 процентов — это целлюлоза, жмых, обойная пыль, соевая мука, солод и отруби. А еще труд горожан, наполненный изнеможениями и обмороками. При этом город продолжал работать на благо родины и победы. По рассказам Елизаветы Дмитриевны, многие были так слабы, что привязывали себя к станкам, чтобы не упасть и не искалечиться.
«Рабочие во время блокады выпускали 148 наименований военной продукции, в том числе «Катюши», которые поставляли не только ленинградским войскам, но и под Москву, в Сталинград. Всего за время блокады ленинградскими заводами были выпущены более 2000 новых и отремонтированных танков, 1 500 самолетов, 150 тяжелых морских и более 4,5 тысячи сухопутных орудий, 12 тысяч минометов, столько же пулеметов, 200 тысяч автоматов, более 7,5 миллиона снарядов и мин. И это все было произведено в тяжелейших условиях, при жесточайших артиллерийских обстрелах», — напишет позже Елизавета Перепеченко в своей книге «Ленинградская блокада».
В Дзержинский она переехала в 1959 году. В июне 2024 года вместе с мужем отпраздновала 65 лет совместной жизни. У них двое сыновей, четверо внуков и правнучка. В планах у нее продолжать рассказывать детям о стойкости ленинградцев.
Ранее сообщалось, что дзержинцы снабжают теплой одеждой и обувью беженцев из Курской области и участников СВО.
