Женская консультация в Раменском на Махова оформлена весело, совсем не похожа на больницу — разноцветные панели фасада радуют глаз. На второй скрининг УЗИ Анна шла в хорошем настроении: малыш внутри ощутимо шевелился, особенно откликаясь, когда она ела что-то сладкое. Будущая мама говорила будущему папе, что наверняка это девчонка-сладкоежка. Но она ошиблась.
«Все произошло, как в плохом фильме. Я лежу на кушетке, врач водит датчиком по животу, смазанному гелем. Называет какие-то параметры, и вдруг замолкает. И молчит. И смотрит на экран. И встает, и выходит, и возвращается с другим врачом. И я спрашиваю: что-то не так? Что-то не так с ребенком?» — вспоминает Анна.
Анне скупо ответили, что в спорных случаях необходимо УЗИ экспертного уровня и назвали несколько имен. Но прочитать то, что написали в протоколе, она смогла не сразу.
Порок развития нервной системы, при котором у плода отсутствуют большие полушария мозга, недоразвиты кости свода черепа, мягкие ткани головы. Аномалия возникает под действием химических, биологических или физических тератогенных факторов.
«Я была не то что в ужасе. Я была в диком, дичайшем ужасе. Не сразу нашла свою машину на парковке. Ушла куда-то пешком. Было невозможно поверить, что это происходит со мной на самом деле», — говорит Анна.
Кое-как добравшись домой, она бросилась исследовать предмет в интернете. Стало еще хуже. А через два дня светило отечественной УЗИ-диагностики подтвердил диагноз, отчетливо произнеся: такие не выживают.
Было предложено два варианта: прервать беременность сейчас, вызвав искусственные роды, или доносить до конца и родить самостоятельно. Врачи настаивали на первом. К доводам о нежизнеспособности добавлялся еще один: очень маленькая голова малыша не сможет полноценно проложить дорогу плечикам в родах. Придется делать кесарево, а зачем Анне рубец на матке?
«Мы с мужем бегали как раненые звери в клетке. Все было плохо. Ни на что нельзя было решиться, это как выбирать способ казни для себя. Но прервать сейчас все-таки было худшим из зол, особенно когда я начиталась на форумах, как это происходит — это настоящий ужас с вливанием солевых растворов и извлечением младенца по частям», — говорит Анна.
И ей казалось, что так она предаст своего ребенка. Откажется от него.
Разговорившись с одной из сестер по несчастью, Анна узнала, что может получить помощь в московском детском хосписе «Дом с маяком», где несколько лет назад появилась перинатальная паллиативная поддержка. Эта программа оказывает помощь семьям, в которых еще до рождения ребенку ставят тяжелый диагноз, но семья принимает решение не прерывать беременность, а дать младенцу прожить столько, сколько отведено.
«В первую очередь со мной говорили. Психолог объяснил, как объявить обо всем родителям. Доктора поделились статистикой. Проговорили, как вообще все может быть, какие варианты. Спрашивали, что для меня важно. Объясняли, что я могу сделать: увидеть ребенка, дать ему имя, подержать его на руках, сделать фото, сохранить слепки ладошек, прядь волос, познакомить с его папой», — рассказывает Анна.
Роды Анна выбрала естественные. Как и предупреждали, прошли они нелегко.
«Мне принесли малыша минут через пять. Его завернули в красивую пеленку, которую я сшила сама, на бедную голову надели крошечную вязаную шапочку. Он совсем не плакал, но дышал. Я боялась, что личико будет страшным, но оно было милым. И грустным. Муж сказал: это настоящий Миша, смотри, похож на твою любимую игрушку», — вспоминает Анна.
Дышал Миша целый час. Умер спокойно, на руках мамы и папы. Анна уверена, что все сделала правильно — ведь дети нас меняют, даже если вся их жизнь проходит скрытой от глаз, внутри маминого живота.
Ранее REGIONS рассказывал, как московский наркоман пытается стать подмосковным отельером.
